Это Она… (февраль 2008)

Это Она… (февраль 2008)

Прошел год как наш сын был дома. Закончилась адаптация, сын подрос, с ним стало гораздо легче, и, вообще, все было хорошо. Готовились всей семьей отмечать его двухлетие. Единственно, фамилия и отчество сына все больше и больше резали слух — они были не папины и мамины, а совсем другие. Поэтому к лету мы с мужем собрали документы на усыновление. Готовые документы, как оказалось потом, это уникальная возможность быстро увеличить семью.

В то же время наша компания поехала в ДР7 очередной раз фотографировать детей для сайта. При виде дома ребенка очень неожиданно для самой себя почувствовала радостное и одновременно тревожное ощущение в душе, что меня там что-то ждет и «грядут великие перемены».

Когда фотографировали детей 3 группы, мне запал в душу один малыш. Активный шаловливый рыжик. Размещая фотографии на сайте, все время посматривала на него. Как-то субботним утром, в порыве чувств, предложила мужу: «А давай, сейчас возьмем еще малыша». И муж, к моему удивлению, очень уверенно ответил: «Давай!». Вот тут-то и пригодились собранные для усыновления документы.

Через несколько дней приехали вдвоем в ДР, чтобы посмотреть на малыша. Но, к сожалению (к счастью?!), мужу он не приглянулся. Сразу скажу, что была очень рада, когда через два месяца малыш нашел свою семью. Уехали мы из дома ребенка разочарованные друг другом и всей ситуацией. Но мысль о втором ребенке уже засела глубоко и покоя нам с мужем не давала. Через день я решила поехать одна, еще раз присмотреться к малышу и тогда уговаривать мужа. Оставить сына было не с кем. И мы поехали вдвоем. Но рыжик, к которому мы приехали, только проснулся. Поэтому показать его нам сразу не могли, и первой к нам привели девочку. Когда я увидела обоих детей рядом, вдруг совершенно четко поняла, что именно так надо сделать. Что дети очень подходят друг другу и нам с мужем. Я до сих пор поражаюсь голосу внутри меня, который четко говорил «да, это твой ребенок, ты поступаешь правильно». И я рада, что следовала ему, хотя тревог и сомнений в то время у меня было немало.

Мы начали посещать Машу. Чаще приезжала я с сыном. Невольно во время прогулок я сравнивала двух детей. Разница в возрасте между ними маленькая — 8 месяцев, а по развитию — огромная. Дочь неуверенно ходила, не пыталась разговаривать, была замкнутая, отстраненная, совсем «чужая». А самое главное, создавалось ощущение, что я ей не нужна, дочке хорошо в ДР, ее любят воспитатели, она с радостью возвращается с нашей прогулки в группу. Вот тут у меня возникли сомнения: «зачем нам это надо, это так тяжело — двое малышей» и т.п. Как я сейчас понимаю ситуацию, в моем отношении к Маше было много ума и интуиции, а сердце никак не включалось. Очень часто в этот период я спрашивала мужа и подругу: «Что я делаю? Зачем?». Подруга помогала разобраться в моих мотивах и страхах. Муж очень уверенно отвечал: «Мы все делаем правильно!». Поражаюсь, откуда он знал?

Все изменилось, когда я прочитала ее медицинскую карту, и поняла, как много, помимо предательства био, этой крохе пришлось самостоятельно перенести за свои полтора года. Тяжелая операция в возрасте нескольких недель. Я поняла, что она привыкла из любой ситуации выходить сама. И имеет право не принимать меня по умолчанию. Стало безумно жаль эту самостоятельную замкнутую кроху. И сердце включилось. И захотелось поскорее забрать дочку домой. Несмотря на то, что я готовила сына к появлению Маши, и он сам говорил «заберем Машу домой», с первого дня дома возникла ревность, борьба сына за маму. Месяца два-три я старалась больше внимания уделять сыну, помогая ему пережить стресс. А у дочки было время разобраться в ситуации, да и нужды в особых объятиях и ласках в этот период у нее еще не было. Потребовалось около года, чтобы дочка начала мне доверять полностью, чтобы я стала ей необходима. Неожиданной для меня была реакция бабушек-дедушек. Они, так радостно принявшие год назад сына, не смогли принять Машу так же быстро и легко. Очень переживали, что сын теперь обделен моим вниманием. Первые месяцы дочка нравилась только нам с мужем.

Но все меняется. Сейчас, спустя полтора года, Маша любимая папина дочка и дедушкина внучка. С сыном по росту они практически одинаковые, поэтому часто я их выдаю за двойняшек. Они все время спрашивают друг про друга. Обнимаются, расставаясь в садике, и это очень трогательно выглядит. Конечно, есть борьба за игрушки и периодические обиды. Но только сын своими проделками может заставить обычно сдержанную Машу так самозабвенно хохотать. Они удачно добавляют друг друга, он — шебутной и говорливый, она — спокойная и созерцательная. Иногда у меня возникает чувство вины, что я не разглядела дочку, когда мы в первый раз фотографировали детей, не стала собирать документы именно на нее. Что из-за этого она лишних полгода провела в доме ребенка.

Сейчас для меня она самая родная девочка на свете.